На страницах журнала «Монастырский вестник» № 3[64], посвященного Оптиной пустыни, воспоминаниями о старце Илие с читателями поделились люди, много лет знавшие батюшку. Среди них – скитоначальник Иоанно-Предтеченского скита игумен Тихон (Борисов). Находясь рядом со старцем в разных жизненных обстоятельствах, они видели, как жил и молился, как принимал народ батюшка. В их рассказах – дух любви и кротости, который близкие старцу люди восприняли от отца Илия и к которому так хотелось бы приобщиться каждому христианину.
Мне кажется, что такого количества людей, как на похоронах отца Илия, Оптина не видела никогда. Почитание старца поистине было и остается всенародным. При жизни он действительно был неординарным человеком, безусловно, это был избранник Божий. Помните случай из его жизни, как он нашел немецкие карты в лесу и отнес их в сельсовет? А потом, благодаря этим картам, наши войска провели успешную операцию. Глядя на детскую фотографию, видишь в этом деревенском мальчике Алеше какую-то неотмирность, кротость и в то же время присущую ему ответственность – за свою семью, за близких, за Отечество, за людей, которые к нему обращались за помощью.
Со Святой Горы Афон в Оптину батюшка вернулся не по своей воле. Таким было благословение священноначалия. Но помню, что как-то он сказал: «Я хотел послужить своему народу». Его духовное устроение очень хорошо чувствовал наместник Оптиной пустыни, архимандрит Евлогий (позднее митрополит Владимирский и Суздальский, † 2020). Он как-то сразу понял, что батюшка Илий необходим в Оптиной. Владыка Евлогий сам был человеком высокой духовной жизни, и всячески старался для того, чтобы люди заметили отца Илия. И это получилось у него. На протяжении многих лет старец был лицом Оптиной.
Мне всегда казалось, что отец Илий постоянно чувствовал ответственность, чувствовал, что он должен что-то сделать, кому-то помочь. Люди, которые приезжали к нему, тоже, конечно, чувствовали его искреннее желание помочь им. Я много раз видел, как старец буквально «входил» в судьбы людей, глубоко вникая в суть проблем. Он не говорил много, но сразу понимал, чтό нужно человеку. Те последние полгода, которые он прожил в Иоанно-Предтеченском скиту Оптиной, стали для нас блаженным, счастливым временем. Все мы смогли увидеть старца через его будни, когда вместе молились, беседовали, пили чай, наблюдали, как он общается с людьми. Мы увидели сияние его святости, красоту его души. Тогда же мы почувствовали и особую ответственность за старца, поняли, что это жемчуг, который мы должны бережно сохранять. И в то же время мы видели, что, когда отец Илий слабел телом, дух его горел. До конца дней он оставался самим собой. Смирение, которое, как мне кажется, было основной характеристикой его души, кротость, тихость, оставались прежними. Он был таким же немногословным среди океана суеты, которую привозили с собой люди, приезжавшие к нему. Словно с какой-то своей глубины продолжал духовное общение с нами. Меня всегда тянуло зайти к нему, поздороваться, взять благословение или, когда он отдыхал, через щелочку незакрытой двери просто увидеть его… Он многому научил нас за это время. Конечно, у каждого из нас – свой рисунок души, своя стезя… Некоторым вещам научиться трудно. Но когда ты живешь рядом со святым, хочешь того или нет, его духовность, конечно же, оставляет след и в твоей душе. До последних дней своей жизни, он все старался делать сам, никогда не капризничал, хотя это довольно часто случается с пожилыми и немощными людьми, не хотел быть для кого-то обузой.
Аристократ духа
Схиархимандрит Илий – настоящий современный Оптинский старец. В XIX веке Константин Леонтьев говорил, что в Оптиной в сокращении видишь всю Россию, понимаешь, как она богата, богата прежде всего людьми. То же самое происходило и при нашем старце. Видя приезжавших к отцу Илию людей, я каждый раз удивлялся и задавал себе один и тот же вопрос: что может их объединять? Как-то отец наместник принимал у себя группу паломников, и все они потом направились к старцу. Кажется, их было человек 10 или 12, но они были настолько разными, что невозможно было понять, как все они могли оказаться вместе. Среди них были два адмирала, русский музыкант-гусляр, ученый-лингвист, бизнесмен, еще кто-то…
По разным причинам люди приезжали к старцам в Оптину. Кто-то – с болью, кто-то – с радостью, кто-то поблагодарить Бога, кто-то попросить Его о чем-то. Но как раньше, так и теперь люди желают встретиться со старцами, чтобы получить духовный совет, попросить молитв, прикоснуться к святости, побыть в тишине, хотя бы кратко, на той духовной глубине, которая недоступна обычному человеку. Есть и те, кто приезжает в надежде на чудо или с желанием увидеть будущее глазами прозорливца. Но чаще все-таки люди приезжали к старцам за духовной помощью. И получали ее. Примечательно, что к Оптинским старцам, которые в большинстве своем были выходцами из простых крестьянских семей, получившими лишь среднее духовное образование, обращались дворяне, представители интеллигенции, культурного сообщества – писатели, художники, музыканты, люди искусства, науки… И хотя сами старцы не читали светской литературы, не бывали в картинных галереях, не слушали классической музыки, уровень их духовной культуры был так высок, таким чистым был звук камертона их душ, что настройку своих душевных струн доверяли им высокообразованные и культурные люди того времени. Духовная чуткость, деликатность, тонкость – дары, которых они удостоились от Бога, – позволяли настраивать расстроенные инструменты душ самых разных людей.
Очень тонким, деликатным и чутким человеком был и отец Илий. Трогательно было видеть, как бережно он прикасался к душе человека. Его действия никогда не были похожи на действия хирурга, который готов отрезать все «лишнее» сразу. У батюшки, казалось, напротив, всегда был в запасе целый арсенал гомеопатических средств, трав, компрессов и настоек для душевных недугов. Он всегда творчески относился к каждой проблеме, старался услышать, чтό сам человек думает о ней, и как талантливый художник или скульптор аккуратно исправлял несовершенства души, не вмешиваясь в созданный Творцом рисунок. Лишь в том случае, когда чувствовал, что человек приезжал, чтобы услышать от старца то, что хотел сам услышать, мог оставить его в размышлении: ну решай, мол, сам.
Известно, что некоторым людям нравится жесткое руководство: иди туда, делай то, кто-то из старцев ведь именно так вел своих пасомых. Батюшка таким не был. Он был очень воспитанным, богатым внутренней культурой человеком, аристократом духа. Всегда старался почувствовать боль, с которой пришел к нему человек, и помочь ему. Когда его спрашивали о выборе жизненного пути – о монашестве, браке или работе, через молитву пытался понять, что именно нужно человеку.
Отца Илия нельзя было назвать добреньким. Когда он был в силах, нам доводилось видеть, как он смирял кого-то, но всегда было понятно, что он делает это по любви, а не по страсти. Использовал какие-то особые свои приемы, если человека нужно было поставить на место или что-то важное ему открыть. Но он никогда не ломал людей, если чувствовал, что они не смогут исполнить благословения. Для него не было чужих. Кто-то говорит, что у старца нет своего личного времени, потому что все оно заранее было отдано людям. Никогда он не отстранялся от людей, не замыкался в себе, много ездил, со многими общался, даже до Америки доезжал. Думаю, у него была своя какая-то миссия.
Он был человеком молитвы
Отец Илий был человеком молитвы. Никогда ничего не делал без молитвы. У него все шло через молитву, келейную и в храме… Все было ею пронизано, и это очень чувствовалось. Можно было молчать рядом с ним и получать какое-то назидание, ничего у него не спрашивая. Святость проявлялась во всем его облике. Думаю, что было много людей, которые пришли к Богу, увидев, почувствовав это. Как говорится, не придет человек к Богу, пока не встретит на своем пути того, на ком увидит сияние вечной жизни. И отец Илий для очень многих людей стал таким человеком. Об этом хочется сказать несколько слов отдельно. Много лет я занимался фотографией и видел, что батюшка был очень красивым человеком. Красивым именно духовной красотой. Это можно понять, глядя на его портреты. Я поражался тому, насколько он был фотогеничным. Его часто снимали со всех ракурсов, и всегда в нем была видна эта русская, глубокая красота. Красота внутренняя, обоженность его души, чистота его веры, которые проявлялись и во внешнем облике.
Но все-таки самым главным его качеством можно назвать смирение. Он очень смиренно относился к тому, что начал стареть, слабеть, пересел в коляску, которую мы в шутку называли колесницей. Со смирением принял то, что ему стало трудно ходить, для него это не стало какой-то трагедией. До последних дней своей земной жизни сохранял полный живости, и даже детскости, взгляд на мир, на окружавшую его природу. Во время прогулок на «колеснице» всегда спрашивал, что за птица пролетела или как называется цветок.
И еще хочется сказать, что батюшка был глубоко церковным человеком. Казалось, он насквозь был пропитан молитвой, никогда не выпускал из рук четки, часто причащался и ни на секунду не прерывал связи с храмом. Даже когда уже не мог вставать с постели, спрашивал, какой праздник, какая служба… Он очень любил храм Божий. Желание соединиться с Богом не покидало его до конца земных дней, и в этом, прежде всего, хотелось бы научиться подражать старцу – его непрестанному внутреннему предстоянию пред Богом. Ищите же прежде Царствия Божия и правды Его (Мф. 6:33) – эти слова Священного Писания в полной мере относятся к старцу Илию. Он не был великим оратором, хотя в его проповедях было много красивых образов, и люди ловили каждое его слово. Но он был необыкновенным человеком. Мы никогда не видели его в праздности, батюшка постоянно находился в состоянии внутреннего стяжания Святого Духа, приумножении своих духовных даров, все время шел вперед. Это трудно передать словами, но этого нельзя было не заметить. И этому очень хотелось бы научиться.
Записала Екатерина Орлова
Фото: Владимир Ходаков
В материале также использованы фотографии
Пресс-службы Патриарха Московского и всея Руси,
архива Введенского ставропигиального мужского монастыря Оптина пустынь
Предстоятель
Новости
Публикации
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
