16 октября 2025 года в Москве состоялась встреча Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла с участниками XI Международного фестиваля православных СМИ «Вера и слово». Предстоятель Русской Православной Церкви ответил на вопросы собравшихся.
Ваше Святейшество, здравствуйте! Священник Павел Островский, Одинцовская епархия. Многая лета Вам! Вопрос у меня такой. Во все времена и во всех поколениях христиане думали, что вот-вот и наступит конец света, что Второе Пришествие наступит именно сейчас. Но мы и вправду живем в какое-то необычное время, и как, по Вашему мнению, насколько реально мы можем оказаться сегодня в эпицентре исполнения апокалиптических пророчеств?
Ну, я не смею прямо отвечать на этот вопрос, потому что нужно быть провидцем, пророком. Я не считаю, что являюсь таковым, но могу сказать только следующее. Конец человеческой цивилизации, с которым будет связано Второе Пришествие, — это то, что непременно состоится. В слове Божием мы находим некие намеки на то, что может предшествовать этому трагическому и одновременно логичному событию.
К сожалению, апокалиптические страхи были присущи на протяжении, наверное, всей истории христианства. Второго Пришествия ждали уже ученики Спасителя. Думали, вот-вот, близ, при дверех (см. Мф. 24:33) — потом вдруг осознали, что совсем не близ. Первое поколение христиан жило этим ожиданием пришествия Спасителя: Ей, гряди, Господи Иисусе (Откр. 2:20)! Но с течением времени Церковь осознала, что Пришествие Спасителя — в первую очередь не историческое, а метаисторическое событие, и никому не дано знать, в какой момент Господь придет в мир и будет судить людей.
Поэтому всякого рода размышления на эту тему нужно сопровождать смиренным осознанием того, что день и час Второго Пришествия Господа — это тайна, которая будет открыта только с самим Пришествием. Всякие прогнозы, всякие ссылки на то, что мы живем в последние времена — «ну смотрите, что творится, ну, конечно, последние времена!» — все такого рода размышления актуальны на протяжении двух тысяч лет существования христианства. Какие колоссальные вызовы были со стороны язычества и Римской империи! Да, христианам действительно казалось, что это конец. Но вот уже две тысячи лет живем, и потому никакие особые знаки пришествия в мир Спасителя, которые, как людям кажется, имеют место, не должны создавать излишние апокалиптические страхи.
Но сейчас я хочу сказать самое главное: а какое нам дело, когда все это произойдет? Вы скажите: это наш вопрос? Нет. А что является нашим вопросом? Наша смерть, наша кончина. Вот это и будет для нас Вторым Пришествием, потому что предстанем пред Господом, и над нами будет совершен суд. Поэтому не нужно задаваться вопросом, когда и как это будет, и сколько еще ждать и опасаться, что вот-вот сейчас наступит, раз уже созданы такие страшные виды вооружений. Все это не должно быть предметом наших размышлений как христиан. Мы уповаем на Господа, но о том времени и часе никто не знает (Мф. 24:36). А это должно мобилизовывать нас на то, чтобы вне зависимости от всяких апокалиптических настроений мы старались жить в соответствии с заповедями Божиими, по-христиански, приуготовляя себя к очень скорой для каждого из нас встрече с Господом. Скорой по сравнению с теми эпохами, о которых идет речь, а это сто, двести, тысяча лет. А каждый человек живет ограниченное количество времени, и его смерть и будет этой встречей с Господом. Это и будет личным для нас Вторым Пришествием.
Поэтому меньше нужно думать об апокалипсисе и больше о спасении своей собственной души и образе жизни, от которого зависит, чем для нас будет встреча с Господом после нашей личной кончины.
Благословите, Ваше Святейшество! Протоиерей Михаил Самохин, Пятигорская епархия. Недавно Вы выступали в Следственном комитете России и коснулись темы миграции, после чего некоторые телеграм-каналы сразу же обвинили Вас в исламофобии. Но десять лет назад, в 2015 году, Вы были в нашей епархии, освящали собор равноапостольной Марии Магдалины в Нальчике, в Кабардино-Балкарской Республике, и встречались с муфтиями Северного Кавказа. Помню, что эта беседа была доброй и теплой. Скажите, как Вы относитесь к попыткам Вашу позицию по миграции связать с исламофобией, и чем вообще отличается отношение верующего христианина к мусульманину от того страха, который испытывают люди в связи с поведением некоторых мигрантов в нашей стране?
Меня во многом можно укорить — каждый человек по-своему воспринимает Патриарха, его слова, его мысли. Но менее всего меня можно обвинить в исламофобии, потому что, еще будучи председателем Отдела внешних церковных связей, я был тем человеком, который от имени Русской Церкви развивал отношения с исламским миром — и посещая исламских лидеров на Ближнем Востоке, и развивая эти отношения в нашей стране. Делал это не только потому, что такая инструкция у председателя Отдела. Эту инструкцию можно было выполнять или не выполнять, но я всегда понимал, насколько важны добрые межрелигиозные и даже межличностные отношения христиан и мусульман в нашей стране. В конце концов, это залог спокойствия, мирной жизни наших граждан, процветания нашей страны. Поэтому Церковь невозможно обвинить ни в какой исламофобии.
С другой стороны, это не значит, что мы должны закрывать глаза на преступления, которые совершают люди, в том числе принадлежащие к другой религии. Что мы, как страус прячем под крыло свою голову и не хотим ничего видеть? Нет. Мы должны не использовать происходящее для раздувания конфликта и вражды с мусульманами, но, в том числе через диалог с мусульманскими лидерами, воздействовать на ситуацию так, чтобы с мусульманами не связывалось негативное отношение со стороны людей, не принадлежащих к исламу, и чтобы не укреплялось мнение, что исламская община — это источник постоянных конфликтов и криминала. Для того чтобы не было такого, мы и должны, конечно, развивать диалог с исламским миром.
Думаю, через этот диалог можно повлиять на какую-то часть исламского руководства, с тем чтобы они тоже осознали свою ответственность. Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы в сознании большинства людей та или иная религия отождествлялась с нарушением правопорядка, преступлениями и так далее.
Вот почему здесь не попытка как-то обидеть мусульман — те из мусульман, кто знает мою позицию, это подтвердят. Потому что как Патриарх Московский и всея Руси я дорожу теми отношениями, которые существуют сегодня между православными и мусульманами. Ни в коем случае нельзя эти отношения осложнить или создать какое-то напряжение. Но это не значит, что мы не можем говорить правду, выражая свою озабоченность. Это была бы какая-то ложная дипломатия, посредством которой скрывают реальные проблемы, ведь они существуют, и любой человек, сталкивающийся с этими проблемами на улице, подтвердит, что это так. Поэтому наша позиция заключается в том, что проблемы нельзя замалчивать, но нельзя и в случае правонарушений со стороны тех или иных представителей мусульманской религии распространять негатив на всю мусульманскую умму и говорить, что «они все такие», — ни в коем случае! Потому что мы действительно столетиями вместе жили и живем, ну и, по милости Божией, будем, наверное, и дальше жить.
Другими словами, эта тема не должна использоваться для создания напряженности в нашем обществе, тем более межрелигиозной конфронтации. Но одновременно нельзя закрывать глаза на существующие проблемы, потому что иначе это несет в себе опасность в отношении будущего нашей интернациональной страны.
Святейший Владыка, благословите! Священник Алексий …, Волгодонская епархия. Как священнику сохранять внутреннюю силу горения духа в условиях длительного и однообразного служения на малом приходе?
А какая разница, на малом или на большом? Эта тема не должна связываться с местом служения, она должна быть связана с мировоззрением священника, с его внутренним миром. Если батюшка считает себя счастливым только если он служит на большом и богатом городском приходе, то, может, ему лучше было бы и не становиться священником? А как же наши родители, в том числе по моей отцовской линии, которые служили на разных приходах в советское время, да еще и в тюрьме за это сидели? Место служения священника в его сознании не должно связываться с комфортом, материальным благополучием. Тогда уж лучше батюшке чем-то другим заняться, тем более что сейчас огромные возможности — бизнес, торговля, чем угодно. Но если ты надел рясу и стал священником, ты в последнюю очередь должен думать о том, на каком приходе тебе лучше бы служить, чтобы побольше получать денег. Больше получишь денег, если будешь торговать на рынке.
Ваше Святейшество, благословите! Владимирская епархия, Татьяна …. Сейчас на всех уровнях государственной власти стараются поддержать ветеранов СВО, вернуть, адаптировать их к мирной жизни. Когда-нибудь специальная военная операция закончится, и тысячи воинов вернутся домой. Как наша Русская Православная Церковь может помочь бойцам исцелить душу, которая была покалечена этими военными событиями?
Церковь сейчас уже занимается этой темой, мы же посещаем места проведения военной операции, встречаемся с нашими воинами. Не буду говорить о деталях, но для меня такие встречи всегда сопровождались определенными переживаниями. Мне приходилось встречаться с военнослужащими, которым предстояло выйти за бруствер и идти в атаку. Вот это самый трудный пастырский момент. Потому что и воин, и я сознавали, что я-то здесь останусь, а этот парень может не вернуться или вернется искалеченным.
Поэтому в первую очередь я обращаюсь к нашим священникам, которые сейчас там, среди наших воинов, и призываю ни в коем случае не ослабевать в своих пастырских трудах, направленных на духовную поддержку военнослужащих. Действительно, слово священника может очень многое сделать, даже в такой критический момент, когда ты остаешься в окопе, а он идет туда, где может погибнуть.
Такова миссия наших священников, которые несут свое служение в Вооруженных Силах. Благодарю наших батюшек за то, что они мужественно несут свое пастырское служение, не убегают, не дезертируют, не обращаются к архиерею со словами «знаете, у меня жена и дети, мне бы туда совсем не хотелось». Когда направляют, они идут. Такова миссия Церкви: мы не можем оставлять нашу паству в любых самых сложных обстоятельствах.
Но ведь так было на протяжении всей истории Русской Церкви. Так было в дореволюционные времена. Полковые священники нередко шли вместе с воинами в атаку, держа только в руках крест. Многие погибали, многие становились инвалидами. Вот так и сейчас происходит. К счастью, не так много священников, которые навсегда остались там, перешли в мир иной, исполняя свои пастырские обязанности. Но есть и те, кто стал инвалидом.
Поэтому я очень ценю служение наших пастырей в Вооруженных силах. И знаю, что это служение очень и очень положительно воздействует на тех наших братьев, которые стоят на пороге жизни и смерти или, по крайней мере, постоянно рискуют потерять жизнь и здоровье. Другими словами, пастырское служение в Вооруженных Силах, особенно в зоне военных действий, является испытанием для многих наших священников, закалкой духовной. Но одновременно для многих военнослужащих, которые оказались в этой ситуации, открывается новый взгляд на веру, на Бога, на свою собственную жизнь — через тот духовный опыт, который они получают и от соприкосновения с угрозой смерти, и от общения с нашими военными священниками, которые находят правильные слова, чтобы помочь, вдохновить, укрепить, поддержать наших военнослужащих, которые осуществляют свой воинский долг в тяжелейших условиях военной операции.
Благословите, Ваше Святейшество. Сергей Зеткин, Саранская епархия. Ваше Святейшество, Запад традиционно являлся и является противником России. Хотя западная цивилизация построена на христианских основаниях, но, в отличие от нашей страны, от них отошла. Сейчас на очередном витке конфронтации новыми союзниками нашей страны становятся государства с другим религиозным мировоззрением. Скажите, Ваше Святейшество, как в этих условиях Церковь будет выстраивать диалог с ними, не растворяя Православие, но, с другой стороны, и не впадая в изоляцию? Спасибо, Ваше Святейшество.
Что касается так называемого «христианского Запада». Возьмем этот термин в кавычки, потому что, несомненно, на наших глазах на Западе происходят апостасийные явления — потеря религиозного чувства, утрата такой традиции, как участие в воскресном богослужении; храмы пустеют и перепрофилируются, как вы знаете, нередко под рестораны, а в лучшем случае под мечети. Говорю, что это не худшее, что можно придумать, потому что иногда там и кабаре устраивают. Это свидетельствует об упадке религиозного чувства, об ослаблении христианского восприятия жизни со стороны формальных христиан, живущих на Западе.
Первая моя поездка за границу состоялась в далеком 1968 году — вначале в Прагу, а потом в шведский город Уппсала, где проходила ассамблея Всемирного совета церквей. Для меня был религиозно-культурный шок, когда я посетил Швецию и увидел, что там происходит. Во-первых, открытая демонстрация порнографии — это меня просто потрясло. Мы приехали из Советского Союза и представить себе не могли, что в каждом газетном киоске на витрине будут порнографические изображения. Шок! Как же так? Мы из атеистической страны, но у нас ничего такого нет, а здесь вроде как традиционные христиане — и допускают такое. Я спросил у одной важной особы, шведки, которая была одним из президентов Всемирного совета церквей, как такое возможно. Она удивилась, она просто не поняла, о чем я говорю. Тогда я понял, какая огромная культурная и духовная пропасть пролегала между нами, приехавшими из атеистической страны, и тогдашним шведским обществом. Не знаю, что там сейчас, но вряд ли с тех пор имел место некий духовный прогресс. Существует огромная разница в восприятии того, что хорошо, а что плохо.
Поэтому у меня нет особого оптимизма в отношении перспективы дальнейшего развития экуменического движения. Но мне кажется, есть нечто, что лежит вне нашей воли, вне наших возможностей повлиять на исторический процесс, — то, что мы с вами называем волей Божией. Скорее всего, радикальная перемена, с тем чтобы мы вновь обрели общие духовные корни, а через это и доверие друг ко другу, возможна только через вмешательство Самого Господа в исторический процессе. Потому что на сегодня нравственная составляющая свидетельствует не просто о различиях, а о некой культурной, а также религиозной и духовной пропасти.
С другой стороны, нельзя описывать религиозную жизнь на Западе только в негативных красках. Не могу не сказать об удивительных примерах религиозной жизни в некоторых местах на Западе и в третьем мире, которые связаны с миссионерской деятельностью и даже с подвижничеством. Не все исчезло из духовной жизни западного общества, и с нашей стороны было бы высокомерием, если бы мы, говоря о проблемах, несомненно, существующих в религиозной жизни западных стран, имплицитно заявляли о своем духовном превосходстве: вот они такие, а мы-то другие! Этого не должно быть, но, с другой стороны, мы должны дорожить тем, что у нас сегодня действительно есть. Россия являет миру удивительный цивилизационный пример: развитая в экономическом и научно-техническом отношении страна становится все более и более религиозной. Это цивилизационный феномен, которого нет во многих других странах, даже странах третьего мира, где благочестие было все-таки на более высоком уровне, чем в «просвещенных» западных странах.
Поэтому наш цивилизационный феномен мы должны всячески лелеять и поддерживать, а это в первую очередь задача Церкви. Мы должны помнить, что, живя в таких благоприятных условиях, мы никогда не должны останавливаться на достигнутом. В первую очередь обращаю это слово к нашим пастырям: нужно трудиться, как говорили после войны, «за себя и за того парня». Мы должны трудиться, действительно не жалея живота своего, потому что очень легко потерять то, что имеем, очень легко успокоиться, очень легко сказать: «Душа, у тебя все есть».
Еще многое нужно сделать, в том числе в сфере пастырского попечения о нашей молодежи, вообще о нашем народе и особенно о тех, кто очень нуждается в поддержке. Это люди неимущие, которые, к сожалению, еще существуют в нашем обществе. Это инвалиды, это престарелые люди. Другими словами, повестка дня нашей социальной работы очень обширная. Недаром на епархиальных собраниях я постоянно говорю об этом нашим священнослужителям и радуюсь тому, как осуществляется эта работа, особенно во вновь построенных храмах города Москвы. Радуюсь тому, как там развивается социальная и образовательная деятельность. Происходит очень много положительного, о чем я всегда с радостью могу свидетельствовать, но, с другой стороны, постоянно появляются и новые проблемы. Поэтому мы не должны почивать на лаврах, не должны говорить о том, что у нас все в порядке. Мы должны трудиться, не покладая рук, чтобы укреплялась духовная жизнь нашего народа, а тем самым вся страна становилась более сильной, благополучной, обладающей жизненным потенциалом.
Спасибо большое, Ваше Святейшество!
Ваше Святейшество, благословите. Священник Димитрий Полещук, Сергиево-Посадская епархия. Вы в своем слове затронули важную тему. Мы видим, как ускоряется жизнь и молодежь все более и более предпочитает виртуальный мир реальному, а люди более старшего поколения за этим не поспевают. Как Вы считаете, существует ли в Церкви поколенческий разрыв и если да, то как его преодолеть?
Вы знаете, я бы не говорил сейчас о поколенческом разрыве в Церкви. Так много молодежи сейчас участвует в приходской жизни — даже сравнивать невозможно с советскими временами. Каждый пастырь это видит, и я вижу всякий раз, когда посещаю вновь построенные храмы, освящаю их. Обращаясь с проповедью, взираю на тех, кто присутствует, и могу сказать: это наш народ. Если в советское время в храме были в основном пожилые женщины — Царство им Небесное, в то время они сыграли огромную роль в деле сохранения православной веры, — то сегодня приходят люди разного возраста. Молодые, люди среднего возраста, семьи с детьми, пожилые. Только глубоких стариков не вижу — видимо, им уже трудно ходить. Другими словами, сегодня в храмах молится наш народ. Этим мы должны дорожить и делать все для того, чтобы человек любого возраста чувствовал себя в храме как у себя дома.
Для этого необходима пастырская мудрость настоятелей, а также организация внебогослужебной деятельности. Если мы будем обращать внимание на детей и молодежь, но забудем о пожилых людях, особенно одиноких, которые очень нуждаются в поддержке, то это будет большой ошибкой. Поэтому должна быть работа и с детьми, и с молодежью, и с пожилыми людьми, особенно пожилыми женщинами, у которых иногда, кроме храма Божиего, и нет никакого света в окошке. Пастырская забота должна простираться ко всем — и к пожилым людям, и к людям среднего возраста, особенно семейным. Пастырь должен внимательно относиться к тому, что в семьях происходит, особенно когда люди приходят и на что-то жалуются.
Другими словами, сегодня ответственность священнослужителя, приходского священника, очень и очень высокая, и она касается людей всех возрастов.
Ваше Святейшество, добрый день, благословите! Священник Антоний Долгушин, Ханты-Мансийская епархия. Позвольте Вам задать следующий вопрос. В последние годы невооруженным взглядом видна активизация так называемого неоязычества, если можно так выразиться, по всем фронтам. Приходится сталкиваться с тем, что под прикрытием некоммерческих организаций, с использованием грантов различных уровней проповедуются идеи так называемого возвращения к истокам, к прошлому. Как Вы считаете, в чем самая главная опасность неоязычества и какие есть действенные методы, чтобы противостоять его распространению, в том числе среди военнослужащих, которые находятся в зоне специальной военной операции?
Спасибо. Это действительно реальная проблема, и она как-то неожиданно свалилась на наш народ, на наше общество. Казалось, с Перуном давно разделались, тысячелетняя православная христианская традиция. Откуда же это? Ответ следующий — от безбожия, оно не прошло даром. Атеистическое влияние на общество, на народ привело к соответствующим результатам. Исчезло предание, которое хранилось в православных семьях и передавалось из поколения в поколение, — под этим преданием я в первую очередь подразумеваю научение в вере. Так оно и было: от отца и матери — детям, от детей — внукам и так далее. Время безбожия нарушило эту преемственность, в том числе религиозного воспитания в семьях.
Но зато мы с вами открыли множество храмов, воскресных школ, гимназий. У нас появилось то, о чем мы и мечтать в советское время не могли. Поэтому сегодня нужно полагать силы, в первую очередь, в заботе о семьях наших прихожан. Должно быть более внимательное отношение настоятелей, священников — не только индивидуально к тем, кто посещает храм, но и к семьям. Это откроет возможность для священника благотворно влиять, в том числе, на воспитание детей и молодежи. Другими словами, наша пастырская работа сегодня должна иметь в качестве приоритета заботу о семьях. Вот если так будет, то у нас будут более счастливые браки и будет определенная гарантия того, что через семьи будет осуществляться религиозное воспитание детей и молодежи.
Спасибо.
