17 июля 1998 года Священный Синод Русской Православной Церкви принял решение о возрождении Казанского женского монастыря в Ярославле. Получилось – ровно восемьдесят лет спустя после того, как Россия стремительно рухнула в пропасть, когда в Екатеринбурге, в Ипатьевском доме были расстреляны последний российский император Николай II и члены его семьи. И в это самое время – в те жаркие июльские дни – в другом уголке Отечества большевики пытались стереть с лица земли Ярославль, расстреливали его в упор, подвергали бомбардировкам. В сознании немалого числа ярославцев два события, вершившиеся по указу одних и тех же «вдохновителей» уничтожения России, сплелись воедино, и теперь еще такая своеобразная ниточка более века соединяет Царственных страстотерпцев и многострадальный город на Волге. Недавно мы давали на портале «Монастырский вестник» интервью с настоятельницей Казанской обители игуменией Екатериной (Гаевой) «Я даже представить себе не могла, что когда-то здесь может быть возрожден монастырь», и накануне празднования 25-летия возрождения святыни продолжаем наш разговор с матушкой. А начали его с расстрела Ярославля и закрытия монастыря в прошлом веке.
Ярославль: страшная картина прошлого
Матушка, Вы родом из других краев, но Ярославль давно стал для Вас родным и близким. Еще в миру, в период работы в архитектурно-планировочной мастерской «Ярославгражданпроект», затем в мэрии, Вы начали по собственной инициативе изучать его историю, а также историю его многовековой святыни – Казанского монастыря. Наверное, не могли не вызвать сильных эмоций факты, связанные с июлем 1918 года, к которому историки возвращаются вновь и вновь? К примеру, издана книга «Расстрелянный Ярославль», появляются публикации с броскими заголовками, как этот: «"Россия скатывалась в Средневековье". Зачем большевики утопили в крови древнейший русский город»...
Отстраненности здесь быть не может. Кто любит свою Родину, тот пропускает ее великие беды через сердце. Это была беда. Одно из крупнейших в истории выступлений против советской власти – ярославское восстание 1918 года и затем жесточайшее его подавление – привели к тому, что цветущий город превратился в «кладбище». За две с небольшим недели Ярославль оказался в руинах. Устанавливая пулеметы на высоких зданиях, в том числе и на колокольнях, повстанцы стреляли по красным. Красные (после того, как им доставили огромное количество артиллерии) подвергли город артиллерийскому обстрелу и массированной бомбардировке. Днем и ночью бомбили его с аэропланов, расстреливали с бронепоездов. Взрывами уничтожались целые кварталы, многие постройки сгорали в огне. Стояла жара, на улицах лежали трупы – горожане видели настоящий ад.
Казанскому монастырю тоже досталось: были разгромлены четырхъярусная колокольня (самая высокая в Ярославле), два келейных корпуса, северо-западная башня, большая часть монастырской стены. После подавления белогвардейского восстания большевики предложили руководству обители сделать опись имущества и поставить под документом подпись. Имущество было описано, подпись была поставлена – далее у обители всё изъяли и передали монастырское имущество в ведение Ярославского отдела местного хозяйства. Сам монастырь был закрыт в декабре 1918 года – игумения с сестрами переехала в действующий Свято-Введенский Толгский мужской монастырь, где они жили вплоть до его закрытия в 1928 году. Здесь же, в помещениях бывших келий, был размещен так называемый эксплуатационный лагерь, где отбывали наказание буржуазные элементы. Один из специалистов мне рассказывал, что читал в материалах о мятеже следующее: людей нагнали, как селедок в бочку... И те ждали, пока разберутся, кто поддерживал повстанцев, и решат их дальнейшую судьбу. По всему городу шла тотальная чистка. Автор книги «Расстрелянный Ярославль» Евгений Соловьев пишет, что у мужчин осматривали ладони – если на них были характерные мозоли, возникающие при стрельбе из винтовки или пулемета, проходило недолгое следствие, за которым следовал расстрел. Расстреливали близ площади у станции Всполье – сейчас это место нам известно, как вокзал Ярославль-Главный. Имелись и другие места расстрелов.
С лета 1920 по 1922 годы в Казанском монастыре был образован один из городских концентрационных лагерей, куда заключали участников крестьянских восстаний. Несколько позже, в 1927 году, новая власть хотела взорвать Казанский собор, но передумала, решив, что он ей еще неплохо послужит. В нем разместили Государственный архив Ярославской области и, согласно разработанному проекту, внутри собора усилили своды, сделали трехэтажные стеллажи в виде деревянных перекрытий. Фигурально говоря, внутри собора уместился трехэтажный дом. Все фрески были стесаны, кроме тех, которые на сводах. На сводах они остались возможно, потому, что туда не добрались. Когда нам удалось освободить от деревянных стеллажей железобетонное перекрытие, сделанное по упомянутому проекту на высоте девяти метров (с целью держать последние этажи), то забравшись на самый верх, мы увидели, что своды с фресками совсем близко, однако рукой до них не достать...
Что из восстановительных работ в соборе особо запомнилось?
В первую очередь – разбор того железобетонного перекрытия. Немного предыстории. В 2006 году наш правящий архиерей (в то время во главе епархии стоял владыка Кирилл, ныне митрополит Казанский и Татарстанский) благословил группу монашествующих отправиться на Святую Землю вымаливать Успенский собор, строительство которого – на месте взорванного в 1937 году собора – шло со скандалами, с постоянными пикетами. О, как мы молились! И денно, и нощно. И у Гроба Господня, и у Гроба Матери Божией в Гефсимании. Везде, где ступала нога Спасителя, мы читали акафисты. Я на тот момент была настоятельницей Казанского монастыря в Данилове на Горушке, и вот звонит владыка Кирилл и сообщает, что Священный Синод принял решение поставить меня настоятельницей Казанского монастыря в Ярославле. Это было 17 июля, в день памяти Царственных страстотерпцев. После такого известия я испытала шок. Шок был и когда владыка Кирилл благословил меня сносить железобетонное перекрытие в соборе. Подумалось, что мне всей жизни не хватит, чтобы всё это снести, разобрать. Но случилось чудо, и к Пасхе 2007 года перекрытие было разобрано.
Газета «Северный край» и две судьбоносные публикации
Судя по всему, матушка, важную роль в Вашей жизни сыграла газета «Северный край». Сначала в мирской: согласно Вашему признанию в предыдущем интервью, Вы, прочитав заметку о переданном монастырю владыкой Михеем (Архаровым) списке с чудотворного образа Казанской (Ярославской) Божией Матери, пришли в храм посмотреть на него. Посмотрели – икона перевернула Вашу жизнь. И в начале Вашего настоятельства это старое доброе печатное издание помогло: на призыв о помощи откликнулся благотворитель, который потом до последнего своего вздоха активно участвовал в процессе возрождения обители.
Здесь тоже надо дать кусочек предыстории. В октябре мы поехали к Вадиму Юрьевичу Орлову, председателю совета директоров ОАО «Ярославский технический углерод», он немного помогал нашему монастырю. Поехали, чтобы поздравить его с днем рождения, и ко всему мне хотелось с ним лично познакомиться и обговорить некоторые насущные вопросы. Знакомство наше состоялось, вот только ожидаемых результатов оно не принесло. Ушла я ни с чем, но послушание всё равно надо было выполнять... Решила тогда обратиться в газету с просьбой опубликовать наш призыв к жителям Ярославля: мол, помогите приобрести технику для демонтажа сотен кубометров бетонных конструкций. На ее покупку требовалось около 100 тысяч рублей (по тем временам сумма изрядная). Вдруг с этим номером газеты приходит к нам в гости Вадим Юрьевич и говорит: «Я, конечно, могу вам дать эти сто тысяч, но что это за подрядчик, у которого нет нужного оборудования? Может, мне вам помочь снести перекрытие? Я знаю, что у «Ярнефтехимстроя» есть всё необходимое для этого, а мы с этой организацией в дружественных отношениях, сотрудничаем с ней и обо всем договоримся». Чуть позже он вспоминал: «Особо сложной работой был демонтаж перекрытий на высоте девяти метров. Убрали – и сразу храм вздохнул, ожил. Эта масса бетона, как инородное тело в сердце храма, находилась там более восьмидесяти лет».
И после выполнения этой особо сложной работы в соборном храме Вадим Юрьевич прикипел душой к Казанскому монастырю?
Не только он. Чуть позже я расскажу о помощи его сына Сергея Вадимовича, после кончины отца сменившего отца на посту председателя совета директоров ОАО «Ярославский технический углерод» (теперь к названию предприятия добавилось: имени В.Ю. Орлова). Вадим Юрьевич, действительно, с тех пор стал нашим благодетелем и многое уже сам предлагал сделать. В соборе были деревянные полы, он: «Матушка, полы старые, скрипят… Никуда не годится! Храм в центре города». Я: «Вадим Юрьевич, да они еще нам послужат! У нас такая великая радость, что больше нет железобетонного перекрытия и мы видим своды, мы небо видим!» Но по его инициативе полы поменяли – заменили на бетонные и двумя годами позже покрыли их гранитом. Дальше-больше: ходили мы с ним вокруг собора, смотрели, что и как, и тут последовало новое предложение: «Матушка, окна старые, рассохшиеся… Никуда не годится!» Я: «Какие окна? Мы еще не налюбовались красивым гранитным полом, окна подождут!» Но поменяли и окна. При этом он говорил: «Я помогаю вам в этом, в этом и в этом, а дальше как Сергей решит». В свое время у нас остро стоял вопрос, быть или не быть фрескам в соборном храме, Вадим Юрьевич тогда произнес: «Мы оставим стены беленькими, и так хорошо. Но – как Сергей...» И со зданием бывшей богадельни была история: оно, бедное, сколько лет стояло заброшенным, однако наш благодетель заявил, что помогать монастырю предприятие будет , но что касается руин – не хватит никаких средств...
А Сергей Вадимович проникся, что мы что-то делаем – хлопочем о возрождении богадельни, о фресках хлопочем – и стал помогать. Нашлись средства на роспись стен. Был сделан и утвержден проект, при разработке которого учитывались сохранившиеся дореволюционные фотографии внутреннего убранства собора и исторические документы, содержащие описание живописи. Помощь этого предприятия монастырю осуществляется уже много лет, без нее мы бы, конечно, ничего не осилили. Весь монастырский комплекс восстанавливается и поддерживается благодаря этому коллективу и его руководителям, которые заверяют, что не оставят нас. Следует сказать, что это крепкое предприятие с мощной системой социальной защиты, а на производстве там настолько всё слаженно, что, слава Богу, завод не просто держится «на плаву» в наше непростое время. Он занимает лидирующие позиции в России и на мировом рынке, являясь крупнейшим производителем технического углерода, который используется в производстве шин и резинотехнических изделий. Я думаю, что всё это происходит не без помощи Матери Божией. Еще один важный дополнительный штрих к нарисованной мной картине. Вадим Юрьевич признавался, что большую роль в его решении оказывать помощь в восстановлении нашей обители сыграло то, что, узнав историю своей семьи, своего рода, он увидел, сколько священнослужителей было среди его прямых предков в течение почти двухсот лет до революции.
Видимо, вашему благотворителю молитвенники-сродники на небе помогли совершить великое дело во время его земной жизни.
Я бы сказала так: у него была православная наследственность. Хотя определенное время он думал, что в память о предках он просто должен стараться создать условия для молитвы, для верующих людей. К вере как таковой Вадима Юрьевича привела неизлечимая болезнь. Перед смертью раб Божий Вадим исповедовался и причастился Святых Христовых Таин...
Упал, встал, покаялся – иди дальше!
Матушка, в предыдущем интервью Вы рассказывали, что, когда Вас назначили сюда настоятельницей, из прежнего состава остались лишь три сестры, остальные ушли... Сейчас в монастыре подвизается 28 сестер, включая Вас. Как формировалась нынешняя монашеская община? Как сестры сюда приходили?
По-разному. Есть совсем непростые истории, об одной из них расскажу. В 2011 году, по дороге на Толгу, к нам заглянули сестры из Дивеевского монастыря. Так получилось, что я находилась рядом, и мне был задан вопрос: «Не примете ли в вашу обитель?» Вскоре я поняла, почему этот вопрос прозвучал. Эта семья – мать, три сестры и тетя – не могли согласиться на расставание друг с другом, которое им предложила матушка-игумения с целью, чтобы те в удаленных скитах начали самостоятельную, не связанную родственными связями жизнь. К тому времени они уже 17 лет подвизались в обители. Причем самая младшая – с 7 лет. Как это вышло? Старшие сестры как-то прочитали о монашестве как о воинстве Христовом, узнали о Дивеевской обители. Тогда все вместе, всем семейством они приняли решение уйти из мира и начать новую, иноческую жизнь и чудесным образом получили на это благословение у приснопамятного Блаженнейшего митрополита Владимира, а также у архимандрита Наума (Байбородина).
Главу семьи сразу приняли в Троице-Сергиеву лавру. Ну, а сестры как им и благословили, поступили в Свято-Троицкий Серафимо-Дивеевский монастырь. Трудности переносили, тяготы друг друга носили, в искушениях друг другу помогали и поддерживали – и это придавало им сил. Но монашеская жизнь требует отречения и от родственных связей, и вообще от привязанностей к миру и всему, что в мире. Наши подвижницы не смогли понести расставания друг с другом, потому как только вместе могли горы свернуть. Тогда они обратились к священноначалию с просьбой не разлучать их. Им было предложено поискать другой монастырь. И вот, будучи проездом, они заглянули в нашу обитель. И первое, что заметили: сад нуждается в хорошем уходе. А в соборе их встретил преподобный Серафим Саровский – икона святого старца находится прямо напротив входа. И сестры остались, стали у нас подвизаться – выполняли послушания певчих, трапезниц, садовниц, рукодельниц, свечниц, одна из них даже занималась реставрацией икон. (Вдобавок ко всему: уход за аквариумом и множеством комнатных растений, мелкий ремонт у «всех и вся»). Они умели делать то, что не умеют многие. И всё это благодаря закалке, полученной в Дивеево. Правда, не обошлось, как я говорю, без «Синей птицы». И мама уже была пострижена в мантию, и тетя перед смертью (скончалась скоропостижно) приняла монашеский постриг, и младшая дочь сподобилась иночества, но... Затосковали они по чему-то новому, поманил их ветер странствий.
Насколько я понимаю, суть сказочной рождественской истории сводится к тому, что Синяя Птица – это символ счастья, которое люди ищут, нередко уезжая за тридевять земель от родных мест и не замечая, что счастье находится рядом с ними, искать его не надо, надо только его увидеть. Но для человека верующего, а тем более избравшего монашеский путь счастье – это быть с Богом, соучастие Бога в их жизни. И как относиться к подобным метаниям?
В монашеской жизни много искушений, много падений. Всё это было и в жизни святых, подвизавшихся в разные эпохи, а уж что говорить о современных монахах! Словом, сестры оказались в монастыре другой епархии, где настоятельницей была воспитанная Дивеевской обителью игумения. Но не заладилось – желаемое не совпало с действительностью, пришлось им оттуда уехать. Попросились снова к нам. Слезно и с раскаянием. Наш правящий архиерей по-отечески милостиво отнесся к ним, принял обратно, и сестры с усердием взялись за прежние послушания и старались всячески исправиться. Но они по-прежнему не могут друг без друга – даже монашеский постриг хотели принять только вместе и настроились на долгое и трудное ожидание. Однако в нынешнем году всё сложилось так, что их время пришло нежданно-негаданно. В этот юбилейный для нас год – 25-летие возрождения обители! – Великим постом состоялся у нас постриг. Четыре насельницы были пострижены в мантию с именами Великих княжон – Ольги, Марии, Татианы и Анастасии, пятая – в иночество и была названа Алексией в честь Цесаревича Алексия. Первые три новоиспеченные монахини – как раз те сестры, о которых я рассказала. Многое в жизни нашего монастыря глубоко символично. Мы это чувствуем. И все эти, порою очень и очень нелегкие годы возрождения монастыря, мы явно ощущаем, что находимся под омофором Пресвятой Богородицы и наш монастырь возрождается по молитвам Царской семьи.
***
Четыре года назад 21 июля, в день празднования одной из самых чтимых икон Русской Православной Церкви – Казанской иконы Божией Матери, монастырь торжественно отметил 410-летие с момента его основания. 21 июля 2023 года у него – знаменательная дата, относящаяся к эпохе восстановления обители после жуткой разрухи. За краткими сообщениями в «Летописи монастыря», стоят события, которые и сегодня, спустя годы, вызывают волнение. (В продолжение разговора о фресках: через какое-то время после того, как планетарий всё же освободил зимнюю Покровскую церковь, матушка с сестрами перешли к ее реставрации и увидели там своего рода бункер. Перегородки были столь крепкими, что, убирая их, кажется, четыре перфоратора сломали. Но главное – благодаря «бункеру» во всем храме сохранились уникальные фрески. Правда, замазанные масляными красками). Много заслуживающей внимания информации можно найти и на монастырской странице ВКонтакте. (Например, о традиционных «Музейных субботах», одна из которых, к слову, была посвящена жизни и служению владыки Михея (Хархарова)), без чьего благословения и неустанных молитв вряд ли стало бы возможным возрождение монастыря в 90-е годы прошлого века). В общем просматривается целая россыпь интересных тем, и, даст Бог, матушка-настоятельница в дальнейшем продолжит свой рассказ о возвращении монастыря практически из небытия в нашу полнокровную и многогранную церковную жизнь, что для нее и многих ярославцев явилось чудом.
Беседовали Нина Ставицкая и Владимир Ходаков
Снимки представлены Казанским женским монастырем
Публикации
