Мы — монахи самые счастливые люди на земле и на небе, потому что мы оставили все и последовали за Христом! Христос — наша радость, наше счастье, наше надежда. Он — наша Любовь, предел наших желаний. Цель нашей монашеской жизни — соединиться со Христом и обрести утраченный Адамом Рай. «Христос — это Рай чадо мое, — говорил блаженный Старец Порфирий. Что такое Рай? Это Христос. Рай начинается от сюда. Кто здесь на земле живет во Христе, тот живет в Раю. Наше дело заключается в том, чтобы быть со Христом, чтобы душа пробудилась и возлюбила Христа, стала святой отдалась Божественной любви.

Основная задача всех христиан, в том числе и монашествующих, состоит в том, чтобы исполнять волю Божию в своей жизни. В чём же тогда специфика монашеского подвига? Святитель Игнатий (Брянчанинов) говорит: «Цель монашеского жительства состоит не только в достижении спасения, но, по преимуществу, в достижении христианского совершенства[2]». То есть монаху естественно стремиться к достижению христианского совершенства, в то время как благочестивый мирянин, как правило, удовлетворяется идеей спасения души.

Дисциплина существует вне личности, замкнувшейся в своей гордыне, тогда как послушание есть добровольный отказ от собственных желаний. Дисциплина, будь то военная, государственная или личная, диктуется логикой вещей. Послушание есть выбор, в то время как дисциплина навязывается человеку, даже если он сам предписывает ее себе. Послушание действенно только тогда, когда оно является деятельностью или служением, выбранными человеком по свободной воле. Монашеское послушание или «истинное послушание» (ибо послушание существует не только в рамках монашеской жизни, о чем я упоминал ранее) нельзя понимать как дисциплину или технику, позволяющую достичь мирного сосуществования некоторого количества людей. Оно не является и ни в коем случае не может являться упразднением личности или властвованием над личностью со стороны иного человека, будь то старец, архиерей или игумен.

Конечно, очень трудно сказать об Оптиной коротко, её духовное наследие огромно. Цель этого выступления — призвать вас, уважаемые гости, к его изучению. В письмах Оптинских старцев можно найти ответы на очень многие вопросы современности, так как сущность духовной жизни мало меняется с течением времени, меняются лишь окружающие нас обстоятельства, а душа наша, ей устремления и падения остаются теми же, что и у наших самых далеких предков.

«Монашество есть блаженство, — говорил преподобный Варсонофий, — выше этого блаженства нет ничего. И это потому, что монашество дает ключ к внутренней жизни. Блаженство внутри нас, надо только открыть его. Полное блаженство — на Небе в будущей жизни, но нижняя степень его уже на земле».

Монашество, как изначально евангельское жительство, основано на ряде правил, которым свободно и без принуждения следуют хотящие подвизаться и благоугодить Богу. Монастырь, как место пребывания и служения монаха, колыбель монашеского жительства, это не просто место проживания, дом, но в первую очередь — училище высшего опыта и сознания через совместное проживание и взаимную заботу братий друг о друге и соблюдение монастырских норм и уставов.

Само возникновение русского богослужебного пения тесно связано со становлением русского монашества. И вся история русского богослужебного пения, как и история русского монашества, может быть разделена на три периода. В которые вмещаются зарождение, период ученичества, становления, расцвет, фактически запрет, и возрождение.

В начале доклада мне хочется вспомнить первые слова, которые произносит человек, принимающий монашеский постриг. В ответ на вопрошение игумена: «Что пришел еси, брате, припадая ко святому жертвеннику и ко святей дружине сей?» — он говорит: «Желая жития постнического». В этом ответе содержится глубокий смысл. Ведь, как известно, слова «житие постническое» означают не просто воздержание в пище. Славянское слово «постничество» — это один из переводов греческого слова «аскеза», которое иначе можно перевести как «подвижничество». И когда будущий монах произносит: «Желая жития постнического», он тем самым исповедует, что готов из любви к Богу проводить жизнь в подвиге, в добровольных лишениях, отказываться от земного покоя и наслаждений.

Для возрождения подлинной монашеской жизни представляется в особенности необходимым взращивать в обителях глубокое почитание игумена. Основоположники монашества очень возвышенно пишут о роли игумена в монашеском братстве, говоря, что он «представляет лицо Спасителя». И монахам заповедуется не просто уважение к игумену, но сугубая почтительность, трепетная любовь и благоговение к нему. Именно такое отношение к игумену можно увидеть не только в житиях святых, но и в практике современных монастырей на Афоне. Там слово игумена, его благословение, само его появление — это всегда нечто особенное, словно явление ангела или Самого Христа. В монастырях нашей Церкви еще не сформировалась такая культура отношения к игумену, хотя, несомненно, в этом отношении наши монастыри имеют большие духовные возможности.

Батюшка Серафим сам светился духовной радостью, и этой тихой, мирной духовной радостью с избытком наполнял других. Он и сейчас, по своей кончине, продолжает принимать приходящих к нему. Батюшка говорил: «Все, что ни есть у вас на душе, все, что бы ни случилось с вами, все, пришедши ко мне на гробик, как к живому, и расскажите. И услышу вас, и скорбь ваша пройдет; как с живым со мною говорите, и всегда я для вас жив буду…»

Современному русскому монашеству приходится решать многие новые задачи, которые ставит перед ним наше время. Расцерковленный за несколько десятилетий мир Православной Руси ныне заново обретает себя в Церкви, и на монашестве, как и на всех чадах Русской Православной Церкви, лежит ответственность поддержать это стремление в людях, подать руку помощи ищущему Бога, указать пути к храму. Иночество, всегда бывшее главной опорой Церкви, сегодня широко открывает Святые врата своих монастырей навстречу миру — и тем самым, как может показаться, изменяет одному из древнейших монашеских установлений — отречению от мира. Однако это не так. Именно верность монашеским обетам поддерживает современное иночество и дает ему силы в его служении Богу и ближним.

Монастырский устав, как изложение определенных правил монашеского общежития, является основой жизни всякого монастыря, и призван регулировать жизнь в обители и способствовать лучшему усвоению монашеского духа. Устав призван хранить стройность и порядок внутренней жизни обителей, утверждать основы святого общежития и ограждать братство /сестринство от разногласий и нестроений, созидая между иночествующими единство не только внешнее, но и духовное.

Важность и польза святоотеческих творений заключается в следующем: по словам свт. Игнатия (Брянчанинова), «беседа и знакомство со святыми сообщают святость» Эту мысль подтверждает прп. Никодим Святогорец словами: «Дух писателя сообщается тому, кто читает его с полным вниманием»

Искусность игумена и духовного собора, совершенство монастырского уклада в конечном счете на деле свидетельствуются по тому, насколько спасительным для каждого насельника стал сформированный монастырем лично для него индивидуальный уклад. Не домолился? — Плохо. Но не лучше — если перемолился. Не дотрудился, и незаметно для себя и братьев жизнь стала приятной и необременительной, так что уже ни самому себя, ни игумену не подвигнуть его от укоренившегося духа самоугодия к духу служения и самоотдачи? Очень плохо. Но перетрудиться и в итоге испытать надлом моральный и физический, а вслед за тем и духовный — не лучше.

Священноначалием Русской Православной Церкви регулярное повышение образовательного уровня насельников монастырей сформулировано как важнейшая задача. Святейший Патриарх Кирилл высоко оценил инициативу Учебного комитета и Синодальным отделом по делам монастырей о необходимости обучения насельников монастыря в его стенах. Уверен, что надо развивать достигнутые результаты, создавая при обителях образовательные центры.